В чужой монастырь со своим фотоаппаратом

Проблема этики отношения к гостям православных приходов и, особенно, обителей стара как мир. Хорошо известно, что для многих далеких от Церкви людей именно некорректное отношение к ним во время их первого визита в храм стало причиной или, как минимум, веским поводом туда не возвращаться. При этом нельзя сказать, чтобы эта проблема не была известна священноначалию Русской Церкви. Так, в ноябре прошлого года в своем Слове на открытии IV Всецерковного съезда епархиальных миссионеров Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Кирилл четко отметил следующее:

- Всегда центрами миссионерской деятельности были наши монастыри. Именно поэтому и строились монастыри по мере колонизации этих огромных пространств — острог, крепость очень часто превращался в монастырь. Действительно, монастырь — центр духовной жизни. Вот и сегодня в монастыри приезжает большое количество людей. Кто-то едет, уже будучи воцерковленным, — получить духовную помощь, помолиться, приложиться к святыням. Но ведь есть и те, кто приезжает в монастырь только потому, что их привлекает архитектура, история. Поэтому миссионерское служение монастырей — это тоже большая задача. Монастыри не должны отпугивать людей. Стиль отношения монашествующих к паломникам и даже к туристам должен быть проникнут духовной заботой о человеке — с тем, чтобы молитвенный, духовный потенциал обителей, обращенный к современным невоцерковленным людям, делал свое доброе дело, открывая сердца людей навстречу Богу...

В то же время складывается впечатление, что для настоятелей и наместников многих храмов и обителей слова Предстоятеля - не закон. Особенно это заметно в отношении к паломникам и туристам, посещающим православные монастыри и желающим запечатлеть их красоту, что зачастую встречает резкое сопротивление. Подобное же отношение нередко встречают журналисты: видеооператоры и фотокорреспонденты, в том числе и православные.

Буквально в течение двух последних дней в социальных сетях состоялось несколько живых обсуждений озвученной проблемы. И, практически одновременно с этим, из паломнической поездки в одну из обителей Русской Церкви вернулся Председатель Редакционного Совета Интернет-портала «Правкнига.Ру», член Издательского Совета Русской Православной Церкви Георгий Михайлович Гупало, на практике столкнувшийся с подобным отношением:

- Для чего люди едут в монастыри? Кто-то помолиться, кто-то ищет совета, наставления или утешения, кто-то увидеть и прикоснутся к святым иконам или мощам святых угодников Божиих, кто-то с желанием больше узнать об истории и культуре нашей необъятной страны. Ведь все православные монастыри, даже самые молодые, это часть великой православной цивилизации, часть нашей истории. По некоторым даже можно изучать историю России.

Слава Богу, что в последние десятилетия сотни монастырей были переданы Церкви, началась их масштабная реконструкция и восстановление. Все мы знаем, что большая часть из них дошла до нас в виде руин и требуется немало сил и денег, чтобы хотя бы восстановить утраченное.   Оттого сердце радуется вдвойне, когда видишь вместо мерзости запустения чистоту, цветочные клумбы, белоснежные красавцы соборы с золотыми куполами и сияющие на их вершине кресты. Я часто привожу в пример московский Сретенский монастырь. Глаз нельзя оторвать от всей красоты и опрятности, в которой содержится обитель. Именно так должна выглядеть вся наша страна. Государству надо брать пример с Церкви. Всех губернаторов и мэров я бы отправил в Сретенский монастырь на курсы «Как сделать свой дом опрятным и чистым». Как бы хотелось, чтобы наши хотя бы областные города выглядели так, как Сретенский. И, слава Богу,  этот монастырь далеко не единственный. Есть десятки обителей в разных регионах нашей страны, которые могут показать пример и научить нерадивых руководителей. В Питере есть Новодевичий монастырь, в Вологде - Спасо-Прилуцкий, в Ярославле - Толгский... Список продолжать можно долго, но статья совсем о другом.

Я часто езжу по стране и во всяком городе, куда приезжаю, стараюсь побывать в монастыре или хотя бы храме. Конечно, всегда с собой фотоаппарат и я стараюсь запечатлеть на память тот или иной храм. Тем более, что некоторые храмы и монастыри так хороши, что хочется не только оставить фото себе на память, но и рассказать всем своим друзьям, хочется позвать их в дорогу, чтобы они сами съездили и полюбовались неземной красотой. Но, увы, далеко не все храмы можно снять. Часто на дверях храма висит табличка: «Снимать категорически запрещено». Почему запрещено? Никто мне объяснить так и не смог. Ответ всюду один: «Есть благословение настоятеля, если он Вас благословит фотографировать, то сможете снимать». При этом, как правило, настоятель отсутствует или занят, а без него никто решить не может. Все вопросы о том, какую духовную пользу принесет человеку запрет съемки храма XV века или настенной живописи XIX остаются без ответа. Более того, почему настоятель запрещает снимать? Ведь храм или монастырь принадлежит не настоятелю, не братии, а всем нам. Это ведь не частная квартира и не частная собственность, в которой каждый гражданин имеет право устанавливать свои правила и порядки.

Во многих великих музея, например, в Британском музее в Лондоне или парижском Лувре можно снимать бесплатно. Единственная просьба – не использовать вспышку, которая может портить лакокрасочных слой картин. Во всем остальном – никаких ограничений. Со сколь угодно близкого расстояния, хоть в обнимку с древнеегипетской статуей. В каждом великом музее есть хороший книжный магазин, где можно приобрести десятки альбомов с репродукциями из коллекции музея. Там снимки сделаны профессиональными фотографами, снимающими на качественную аппаратуру, а сами книги изданы наилучшим образом. Т.е. те, кто хочет взять на память репродукцию картины, могут это сделать без проблем. Альбомы в Европе сейчас очень дешевые 10-20 евро, что доступно любому посетителю. Но руководство музея не ограничивает свободу своих посетителей и разрешает сфотографировать на память любую картину, статую, понравившуюся вазочку или целый интерьер зала. Платить за это не надо. Дирекция умеет считать деньги. Они понимают, что создав комфортную, дружелюбную среду, ты раскрываешь человека, вырываешь его из действительности, чтобы человек чувствовал себя как дома и не воспринимал музей, как нечто слишком великое, холодное, слишком возвышенное. Человек должен ощущать комфорт и уют. Только так прививают культуру народу. В Британии вообще все государственные музеи бесплатны для всех желающих, невзирая на гражданство или возраст. И в британский музеях всегда много, очень много посетителей. Для инвалидов устроены подъемники и множество инвалидных колясок всегда готовы заменить сломавшуюся. На каждом этаже несколько туалетов и кафе. Все устроено для того, чтобы человек задержался в музее надолго, чтобы смог осмотреть как можно больше экспонатов, чтобы произошло маленькое преображение человека. Ведь встреча с прекрасным делает человека добрее, мудрее, лучше. Так поступают в цивилизованных странах. А как у нас?

На днях посетил Толгский женский монастырь что под Ярославлем. Эта древняя обитель, основанная еще в 1314 году, известна не только знаменитой иконой Пресвятой Богородицы «Толгская» и мощами свт. Игнатия Брянчанинова, но и своей настоятельницей – игуменьей Варварой (Третьяк), которая за относительно короткий срок (двадцать лет это не так много, как кажется) смогла сделать из заброшенных руин райские сады и царские хоромы. Сердце не нарадуется, когда видишь, в каком состоянии храмы, территория, кельи и служебные помещения.

Низкий поклон Матушке-настоятельнице и всем сестрам за труды во благо обители, Церкви и всего нашего государства. Но почему при столь заботливом отношении к стенам, так немилосердны к душам человеческим?

Попасть на территорию монастыря можно через сторожку, больше напоминающую заводскую проходную. Уже там человек встречается с вековым русским законом «не лезь в чужой монастырь со своим уставом».

- Стоп, стоп, стоп, - сказала матушка-вратарница, увидев в моей руке фотоаппарат. – Снимать в монастыре можно только оплатив пожертвование.

 - А сколько стоит пожертвование? – остолбенело спросил я. Согласитесь звучит дико «оплатите пожертвование».

 - Если фото, то двести рублей. Идемте, я выпишу Вам квитанцию.

 - Нужно ли? Мне квитанция не нужна.

 - Нет, нет. У Вас могут проверить. Обязательно возьмите квитанцию.

Она протянула криво резаный листок, на котором красовалась надпись…

 - А без бумаги не поверят, - я начал заводиться. – Неужели Вы людям не доверяете?

 - Ой, сейчас такое время, что никому верить нельзя. Говорят, что оплатили, а сами ничего не дали, - запричитала матушка.

Я положил квитанцию в кошелек и начал свой путь по территории монастыря. Путь мой был не долог. Рядом с храмом расположилась палатка с сувенирами: магниты на холодильник, свечи, маленькие иконки… Я ничего не снимал, только рассматривал, что купить в подарок друзьям, но матушка, торгующая сувенирами, мгновенно отреагировала на камеру в руках.

- Разрешение на съемку есть?

- Да, оплатил.

- А квитанция?

- Есть, в сумке. Достать?

- Доставайте! – в голосе уже звучали нотки кондуктора, почувствовавшего, что попался заяц.

Лезу в сумку, достаю кошелек, вынимаю и показываю квитанцию.

-А ну-ка, ну-ка, - ухватилась матушка за последнюю надежду, - дайте ее поближе.

Протягиваю листок. Секунды три она смотрит на квитанцию, как опытный банковский служащий на подозрительную банкноту.

- А почему у Вас дата не стоит?

- Откуда я могу знать, что там должно быть? Мне дали квитанцию, а должна ли там стоять дата, печать или чья-то особая подпись я не знаю. Мне что нужно вернуться теперь, чтобы проставили дату?

- Нет, давайте я сама Вам проставлю, - холодным и обиженным тоном произнесла монахиня. Она явно не ожидала такой моей реакции. Все обычно смиренно просят прощения, а я разговаривал с «кондуктором» на равных. Вписав дату, она молча протянула мне квитанцию и села на свой стул. Общаться со мной ей явно не хотелось.

Я вошел в храм. Еще с лестницы было хорошо видно, что сейчас меня ждет настоящее чудо. Невероятной красоты росписи украшали стены лестницы и саму церковь. Как хотелось рассмотреть все подробнее, заснять самые красивые части, чтобы показать всем вам, дорогие читатели. Но весь мой восторг обрушился грозным окриком милой молодой послушницы: «В храме снимать категорически нельзя». Моего терпения хватило на несколько секунд.

- Почему нельзя? Сейчас нет службы, я никому не мешаю, в конце концов, я оплатил пожертвование.

- Пожертвование действует только на территории. В храме снимать запрещено. Посмотрите на двери – есть специальная табличка.

Я попытался поговорить с послушницей, прекрасно понимая, что от нее ровным счетом ничего не зависит. У нее есть приказ (благословение) и она его должна выполнить. Она ничего не станет говорить старшим сестрам (это бесполезно) и никогда не изменит своего отношения к не совсем умному (мягко скажем) благословению.  Но все равно, я попытался с ней поговорить. Разговор был пустым.

- Вы требуете к себе слишком большого уважения, - старчески наставляла меня молодая особа. Трудно объяснить такому человеку, что ты ничего не требуешь, а просто хотел сфотографировать фреску.

 Как решен данный вопрос на Западе. В соборе святого Петра в Риме (равно как и в любом другом храме) можно снимать все и всегда. Но как только в одной из базилик начинается месса, то ее закрывают для съемок и многочисленная охрана проследит, чтобы туристы или паломники не снимали именно молящихся. Не нужно мешать людям молиться. Тем более, что не все хотят попасть в кадр. Ведь можно предположить, что кто-то по самым разным причинам скрывает свое посещение церкви. Поэтому снимать в храме молящихся все-таки не правильно. Хотя мы видим трансляции торжественных патриарших или архиерейский богослужений и радуемся самой возможности таких трансляций. Когда в тот или иной монастырь или храм приезжает Патриарх или архиерей, то его пресс-служба производит съемку и ни настоятель, ни игуменья даже слово не говорят о запрете. Пресс-службе архиерея можно все. Простому человеку ничего. Почему так? Не напоминает ли подобное отношение рабовладельческий строй, когда князю можно все, а рабу ничего?

На реконструкцию стен Толгского монастыря частные лица, компании и государство потратили многие миллионы. Продолжают поступать деньги и сейчас. Неужели несчастные 200 рублей так нужны экономике этого монастыря? Неужели без них трудно вызолотить еще один новый храм или купить еще один гольф-кар, чтобы перевозить по территории цветочки? Может это грубое сравнение, но все это напоминает поведение Шуры Балаганова, получившего от Остапа Бендера 50 тысяч рублей «для полного счастья» и тут же укравшего в трамвае дамскую сумочку, в которой были «черепаховая пудреница, профсоюзная книжка и один рубль семьдесят копеек денег».

Неужели матушка Варвара не понимает, что мелочно собирая двести рулей за фотосъемку, она теряет гораздо больше. Иной человек и тысячу заплатит – только попроси по-человечески.

Сколько раз я слышал от других и сам был свидетелем: если в церковной книжной лавке выставить брошюры бесплатно, но написать, что их можно взять даром, а если есть возможность и желание, то пожертвовать сколько не жалко, то, как правило, в церковной кружке оказывается гораздо больше денег, чем выручка от продажи тех самых брошюр. Кто-то возьмет бесплатно, а кто-то бросит тысячу рублей. Люди видят уважительное отношение и поступают соответственно.

А в данном случае вообще неумный поступок. Нет, чтобы сказать: приезжайте, дорогие, снимайте, рассказывайте друзьям, что у нас такая красота, покажите всем, как мы красиво все отстроили, как восстановили было, как сделали лучше, чем было. Пусть еще больше людей приезжает посмотреть на нашу красоту. Ведь все это сделано для вас, дорогие туристы и паломники. Сейчас Толгский монастырь яркий положительный пример того, как Церковь восстанавливает памятники истории и архитектуры. Все должны увидеть и взять в пример. А чем больше людей приедет, тем больше и сам монастырь получит пожертвований. Только нужно ли отнимать их силой? – «Оплатите пожертвование».

В последние годы наша Церковь становится более открытой для общества. Происходят большие перемены в информационной политике. Трудно представить, что еще 15 лет назад даже не существовало должности пресс-секретарь Патриарха. Сейчас же практически в каждой епархии созданы пресс-службы. Два года назад создан Синодальный информационный отдел и его возглавил светский молодой человек. Еще несколько лет назад трудно такое было даже представить. Сейчас Церковь очень много внимания уделяет вопросу информационной политики, чтобы наше общество и граждане больше узнали о деятельности Церкви, о том хорошем, что у нас есть или на что нужно обратить внимание наших сограждан.

И пример с запретом на съемку никак не вяжется с новой открытой информационной политикой нашего Патриарха. Мы должны, обязаны показать людям свою открытость, любовь, внимание и заботу. Церковь – территория свободы. Христос – это не Бог запретов. Христиане – это не люди, котором ничего нельзя. «Все мне позволительно, но не все полезно», - учит нас апостол. Как часто, произнося эту фразу, мы делаем акцент на второй части, забывая про первую.

И еще раз про неравенство. В Вологодском Спасо-Прилуцком монастыре на дверях обители красуется надпись: «снимать фото и видео категорически запрещено». Я спросил у насельника монастыря: «Ваш владыка Максимилиан известен, как хороший фотограф, он много увлекается этим жанром искусства. Неужели Вы и ему не разрешаете снимать?» Монах хитро улыбнулся и ответил, что Владыке, конечно, разрешают, но он всегда испрашивает благословения на съемку у наместника монастыря.

Хочется узнать у наших читателей в священном сане – неужели такое возможно? Кто-нибудь слышал, чтобы архиерей испрашивал благословение у игумена или иеромонаха поснимать на территории своего монастыря?

Экспертные комментарии:

Руководитель Пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси протоиерей Владимир Вигилянский:

- Что касаемо любительской фотосъемки, то в разных храмах и монастырях существует различная практика. Конечно, есть места, где можно встретить таблички «Съемка запрещена!», но сегодня все больше приходов и обителей, где подобных запретов уже не встретишь. Однако при этом люди, использующие фотоаппарат или видеокамеру (а при нынешнем уровне развития мобильной связи, практически все уже стали таковыми), должны иметь элементарные понятия о тактичности. Например, категорически нельзя фотографировать исповедующихся и причащающихся людей без их личного разрешения.-Я думаю, что никакой конкретной регламентации фото- и видеосъемки в храмах и монастырях Русской Православной Церкви быть не должно, для журналистов вполне достаточно взять благословение у настоятеля храма или монастыря. Хотя бывают случаи, когда некоторые ставропигиальные обители отсылают журналистов в Пресс-службу Патриарха, чтобы «перекинуть» ответственность на вышестоящую организацию. Такова практика, сложившаяся за последние 20 лет.

С другой стороны, лично я бы посоветовал настоятелям храмов и монастырей быть менее строгими к своим гостям, которые, в свою очередь, должны уважительно относиться к этим местам и их насельникам.

Первый зам. главного редактора православного журнала «ФОМА» Владимир Гурболиков:

- Общецерковного правила по поводу фотосъемки в монастырях и храмах не существует - есть конкретные уставы или правила на приходах и в монашеских общинах, которые как-то пытаются регулировать этот вопрос. Решают по-разному: иногда совершенно, как говорится, либерально, а иногда вплоть до категорического запрета. В случае с запретами не могу не подчеркнуть, что эта практика может входить в противоречие с законом. Это касается, прежде всего, журналистов, препятствование работе которых в некоторых случаях вообще рассматривается как административное правонарушение. Правда не стоит забывать и о том, что Гражданский Кодекс также защищает неприкосновенность личной жизни, и, скажем, сделать, а потом напечатать фото крупным планом, если человек этого не хочет - тоже незаконно. Кроме того, мы все, надеюсь, помним недавние слова Святейшего Патриарха относительно роли монастырей в православной миссии. Его прямое благословение, даже требование к монашествующим проявлять максимальную открытость и добросердечность в отношении каждого человека, входящего в монастырские врата. Так что в целом запретительная тенденция идёт во многом вразрез с позицией священноначалия.

Однако в своей личной практике я стараюсь всё же решать вопрос исходя из поговорки «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». В конце концов, кто-то считает, что запрет пускать женщин в монашескую республику на Афоне - это тоже нарушение прав человека и законова, кажется, феминистки уже пытались через суд оспорить эту традицию... Я знаю, что многие наши соотечественники отличаются какой-то особой фобией, попросту не любят, когда их фотографируют. Это им представляется навязчивым и даже неприличным вниманием к их внутренней жизни. Также я понимаю, что некоторые монастыри попросту стремятся выручить какие-то средства на свою жизнь, продавая билеты на право фотографировать - меня лично это также не смущает: почему бы не заплатить? Музеи, кстати, делают тоже самое и тоже не от хорошей жизни.

Вообще - самый больной вопрос не в самом разрешении или запрете, а в том, как это происходит, как мы общаемся. Общаемся зачастую некрасиво, не по-христиански, Но упрек тут в равной мере относится и к «хозяевам», и к «гостям». Потому что общий уровень культуры у нас мне кажется иногда просто ужасающе низким. Простите за лирическое отступление, но хочу привести пример не из церковной практики, но очень яркий и совсем недавний. Буквально несколько дней назад я был гостем на фестивале историков-реконструкторов «Хельга», посвящённом Святой княгине Ольге. Проходил фестиваль в местах, издревле принадлежавших Ольге, рядом с селом Выбуты, недалеко от Пскова. Там метрах в ста от площадки за леском есть озеро в старом бутовом карьере - прекрасное место для купания. И вот, пока проходили состязания и интерактивы в лагере «Хельги», на берег озера пришли туристы и провели там всего один вечер и одну ночь. А следующим утром оказалось, что дно на спуске в воду усеяно осколками бутылок, и один из участников фестиваля изрезал ноги в кровь. И все ребята, побросав дела, несколько часов пытались очистить берег. Собрали кучу этих осколков, а на месте стоянки туристов - два мешка мусора! Ну и как в следующий раз участники «Хельги» отнесутся к туристам (возможно, совсем не таким дикарям, как эти)?..

К сожалению, здесь не какой-то изрядный пример, а повседневное проявление хамства и бескультурья. И оно также возможно и в общении у церковных ворот. Причем с обеих сторон, к сожалению. Как с этим бескультурьем и хамством справиться - вот главный вопрос. Видимо, в первую очередь нужно самим стремиться быть христианами и поступать по-христиански. Тогда хоть что-то будет меняться.

Фотограф Михаил Моисеев:

- Таблички с изображениями перечеркнутых фотоаппаратов на входе в храм — уже привычное явление. И все же: почему нельзя? Можно понять требования духовенства, когда батюшки просят не фотографировать во время богослужения; даже самый аккуратный и опытный в «церковной» съемке фотограф вряд ли сможет отработать на богослужении так, чтобы не помешать никому из молящихся. Но когда богослужение закончено и храм опустел — почему нельзя снимать? Красивый старый храм, красивые иконы, удивительная игра света — любой фотограф в такой ситуации невольно потянется к камере. Но тут же одернет руку, услышав гневный шепот женщины за свечным ящиком: «Не благословляется!..»

Это вот «не благословляется» — это свидетельство, настоящий манифест того, что тебе, человек, пришедший в церковь, — тебе не верят. Тебя подозревают, от тебя ждут чего-то нехорошего. Что плохого может случиться, если я сфотографирую храмовый интерьер, — ума не приложу.

Когда в конце XIX века в церковной среде шли споры о том, насколько допустимо фотографирование в церкви (и, шире, в Церкви) — это можно было понять: фотография в то время была малопонятным достижением технической мысли. Но сейчас, когда снимать умеет любой младенец, взявший в руки родительский мобильный телефон, — сейчас-то что криминального в фотографировании в храме?

Имея некоторый опыт фотографирования внутри церковной ограды, могу сказать, что там, где к фотосъемке в храме относятся проще и легче, — там и сама атмосфера на приходе легче и естественнее. Жаль, таких приходов доводилось видеть не так много.

Журналист, кандидат филологических наук Ксения Лученко:

- Мои знакомые в середине 90-х в Америке разговорились с одним епископом Русской Зарубежной Церкви. Беседа шла непринужденно, пока они не попросили его сфотографироваться на прощанье. Владыка переменился в лице, и с восклицанием «благодать отнимется!» быстро скрылся за боковой дверцей храма.

Незадолго до торжеств, посвященных столетию прославления преподобного Серафима Саровского, я ездила в пресс-тур в Дивеево. Стоило одному оператору поставить аппаратуру на землю, возникла некая тетушка в черном и длинном и перекрестила камеру, одновременно плюнув на нее и топнув ногой, приговаривая «чтоб ты сгорела!».

Идут годы, но ничего не меняется. Недавно я показывала подруге восстановленный храм в одном монастыре в центре Москвы. Стоило нам зайти в монастырские ворота с полупрофессиональным фотоаппаратом, как с двух сторон к нам подбежали крупные мужчины в форме ЧОПа и грозно заявили: «Фотографировать запрещено!». На мои попытки выяснить, почему, следовал простой ответ «Матушка не благословила». Все время, пока мы любовались новым храмом, убрав фотоаппарат в сумку, один из ЧОПовцев с рацией маячил неподалеку. При этом ни на воротах, ни на досках объявлений внутри монастырской ограды, мы так и не нашли ни одного запрета на фотосъемку.

Потому что такого запрета просто не может быть по законам Российской Федерации. Знакомый фотограф сразу сказал: «Милицию надо было вызывать! Они бы этих ЧОПовцев быстро на место поставили!».

Действительно, должен быть регламент фотосъемки внутри храмов, особенно – во время богослужений. Здесь, разумеется, нужно получать разрешение. Но порядок его получения хорошо бы вывешивать на видном месте и на сайте храма. Нужно согласовывать (но именно согласовывать, а не вымаливать разрешение) профессиональную видео- и телесъемку. Но никто не имеет право запрещать съемку зданий снаружи. Особенно – тех зданий, которые составляют гордость нашей (общей, а не лично матушки настоятельницы или отца наместника) культуры.

Откуда идут эти запреты? Почему многие священники, игуменьи и простые служки относятся с подозрением ко всем, кто приближается к храму или монастырю? Почему любой турист, как правило, чувствует себя неуютно, рассматривая церковные здания и наблюдая за монастырской жизнью? Презумпция виновности действует в отношении всех, переступающих церковную ограду с фотоаппаратом или видеокамерой.

Главный редактор Интернет-издания «Татьянин День» Пелагея Тюренкова:

 - Как читателя, меня всегда умиляли фотографии: младенец схватился за архиерейскую панагию, мужчина в дорогом костюме стоит на коленях под епитрахилью, молодая красавица льет слезы перед чудотворной иконой. Как редактор сайта я готова выписать больший гонорар, если на фото, предположим, не просто вид какого-либо монастыря, а две монахини рассматривают «фотки в мобильнике» и заразительно смеются... Но!

В первую очередь я — не читатель, не редактор, а православная христианка, жена и мать.

Мне не нравится, что во время исповеди меня всегда может ослепить фотовспышка; что умилительная фотокарточка моего ребенка «со свечкой» с большой долей вероятности будет иллюстрировать условный текст: «Родители-уроды: свечки вместо прививок»; что любая женщина может войти в историю, рыдающей у весьма «говорящего» образа Гурия, Самона и Авива или у иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша». Да просто-напросто отвлекают фотографини, «валяющиеся» на солее ради удачного кадра.

В светской хронике уважающих себя изданий есть негласное правило: не снимать людей во время еды. Принятие пищи считается интимным моментом. Однако православные журналисты и фотокорреспонденты (первый из которых есмь аз) зачастую не считают интимным моментом ни молитву, ни исповедь, ни состояние человека во время паломничества — рукводствуясь тем, что «искусство» «заценят» тысячи, а пострадает (а, может, и, наоборот, порадуется!) всего несколько человек.

Что касается взимания платы за съемку на территории монастыря, то эта мера кажется мне весьма оправданной. Обитель должна существовать, в том числе ремонтировать те красоты, которые мы рвемся запечатлеть на память. Это, понятно, деньги, что уж тут говорить. Ну а те монастыри, которые вообще «не благословляют» фотосъемку всегда предлагают готовые буклеты. И вообще, «в чужой монастырь со своим фотоаппаратом» только с благословения!

А ежели его нет — смиряемся, товарищи верующие, смиряемся!