Наши церковные бабушки

К сожалению, в последнее время церковных бабушек принято ругать. Мол, и малограмотны они в богословском плане, и суеверны, и строги и ревностны не в меру, особенно к впервые зашедшим в храм. Но вместо возмущения мне каждый раз становится очень больно читать эти обличительные статьи. Кажется, мы порою забываем, что сами когда-нибудь будем старыми и немощными, со своими странностями, которых у нас к тому времени не убавится, а скорее всего – приумножится. И хочется рассказать про других бабушек, тихих и незаметных, о которых обычно не пишут в таких статьях.

Замечу сразу – мне никогда не доводилось сталкиваться с разъяренными мегерами, выгоняющих девушек шваброй за короткую юбку или макияж. Кто-то скажет – повезло. А мне до сих пор кажется, что если человек приходит к Богу, никакие человеческие препятствия не смогут ему помешать. По крайней мере, я в тот период вообще ничего вокруг не замечала, хотя искушений хватало, причем от людей, совсем не старушечьего пола и возраста.

Грустно наблюдать, как бабушек в нашем храме становится все меньше и меньше. Когда я только начинала туда ходить, возле каждого подсвечника, как верный страж, как ангел-хранитель, стояла его неизменная служительница. Теперь многих уже нет, кому-то не дойти до храма, а те, кто все-таки совершают этот незаметный подвиг, уже не могут прислуживать и просто тихо молится в сторонке. Их заменяют более молодые и современно одетые женщины. Являются ли они более смиренными и милостивыми? Не знаю… Но мудрости бабушек, их ласковых улыбок, их строгого совета и огромного терпения у них пока еще нет. Это то, что созревает годами.

Да собственно, а что такого особенно они делают, эти старушки? Ну, следят за подсвечниками, ну моют полы, раздают просфоры, торгуют в лавках и иногда поют на клиросе. Ведь все это могут делать и профессиональные уборщицы, продавщицы, певчие! Но если разом лишить наши храмы этого контингента прихожан, мы многое потеряем. Храмы потеряют свою особую атмосферу тепла, а мы потеряем пример, который всегда стоит у нас перед глазами и зачастую эти глаза мозолит. Ведь на будних службах, бабушки являются единственными молящимися в церкви. А где-нибудь в провинциальных городках – так и вовсе основой прихода. 

К тому же Церковь сейчас является единственным местом, где наши бабушки, зачастую не нужные ни детям, ни внукам, все-таки чувствуют себя полезными и необходимыми. В нашей стране нет такого почитания старости, как на Востоке, нет такой социальной защищенности, как на Западе. У нас есть Церковь и Христос, Который зовет к Себе всех, и голос Которого мы зачастую слышим только к старости. Слава Богу, что они услышали. И не могут они, наши бывшие труженицы, колхозницы, учителя и инженеры просто прийти в храм и молиться. Ну не могут, и все тут! Как не может мой дедушка-пенсионер уйти с работы, потому что он все равно будет помогать всему подъезду чинить и ремонтировать. И пока у них есть силы, им нужно трудиться, помогать, а может и умереть около этого подсвечника.

Нам же, по дороге дом-учеба-работа-дом, почти не встречающим бабушек, в церкви предоставляется прекрасная возможность учиться почитанию старости, терпению немощей других и любви к ним. Кстати, о немощах. Моя подруга, впервые в этом году прошедшая Великорецким Крестным ходом, с восторгом рассказывала про бабушек-паломниц: « Представляешь, мы просто падали от усталости, а старушки бордо шли впереди всех, спали под открытым небом на клеенках, пели акафисты, а придя, не испугавшись громадной очереди, сразу отправились на исповедь! » Зная, что моя бабушка приносит с рынка сумки, которые мы с мамой вдвоем поднять не можем, и при этом каждый день совершает пробежки в парке, я охотно этому верю.

Таких сил, терпения, выносливости, мудрости, у нас нет и, возможно, никогда не будет! И как мы можем правильно понять тех, кто пережив советское время и даже не слышав о вере, сохранили доброту, честность, справедливость и чистоту для нас, читающих массу литературы и ничего не знающих о любви?

Недавно мы отпевали бабушку Валю. С больными ногами и верной палочкой в руке, она каждое воскресенье и каждый праздник совершала путь в храм, который занимал у нее несколько часов. Там был ее пост у столика с теплотой, и каждый из нас неизменно получал вкусную просфору из ее рук. За внешней строгостью и даже суровостью, иногда проскальзывали нежность и доброта одинокого человека. Ласка, которую она тут же пыталась скрыть ворчливым тоном. Ее и спохватились-то только тогда, когда не увидели в выходные в храме, и пришлось выламывать дверь в квартире. Она говорила, что хочет умереть быстро, чтобы никому не мешать и другим не пришлось за ней ухаживать. Так и получилось… И только на поминках многие узнали, какой она была замечательной хозяйкой, прекрасным специалистом-инженером, надежной подругой.

А в День Победы мы заходили поздравить бабушку Диану. Она живет на окраине города в огромной высотке, и давно не имеет возможности побывать в церкви. В войну она совсем молоденькой девушкой была сестрой медсанбата на передовой. Приходилось и с оружием в руках отбивать раненых, и самой перенести ранения. Прошло столько лет, а она до сих пор не может забыть, как по колено в крови вытаскивала солдат. И плача она говорила нам: « Как вы думаете, Бог меня простит? » И нам было так стыдно, потому что, утешая ее, мы думали про себя: « Вас простит. Простит ли нас? »

Сколько еще таких бабушек было и есть в нашем и других приходах? Бабушка Мария, бабушка Зоя, бабушка Саша, Ярослава, Зинаида, Анна, Нина, Вера… Незаметных, тихих, мало рассказывающих о своих подвигах, терпеливо сносящих болезни, обездвиженность, пренебрежение родных и близких, кротко лежащих и молящихся в своих кроватях или согбенно бредущих по дорожке к храму. И лишь изредка замечаем, что с каждым годом они все ниже клонятся к земле и все труднее увидеть их глаза. Глубокие, мудрые, удивительно чистые и ясные. Глаза, от которых в ответ на улыбку во все стороны расходятся морщинки-лучики.

Трудно любить чужих, когда не умеешь проявлять заботу даже о своих. Если наши бабушки и дедушки живут далеко, мы забываем им писать и звонить. Если близко – нас раздражает их чрезмерная опека, забывчивость или смешная сентиментальность. Моя вторая бабушка жила с нами с моего раннего детства, фактически она вырастила меня, своим великодушным сердцем, огромным терпением, трудолюбием, тактичностью и мудростью дав мне больше, чем школа, университет, книги и где-то даже родители. Она же успела привести меня в храм, хотя в моих жизненных планах этот этап значился где-то годам к шестидесяти. Но ни это, ни вся ее трудная и полная примеров для подражания жизнь, ни долгая мучительная предсмертная болезнь не сделали меня ни более чуткой, ни более благодарной. Это сделала ее кончина, на Успение Пресвятой Богородицы, Которую она очень любила… Так бывает, мы меньше всего ценим тех, кто рядом с нами, чья любовь и преданность даны нам даром и навсегда. Мы чаще всего пренебрегаем ими, обижаем, отмахиваемся, насмехаемся. И вспоминаем, что нам чего-то не хватает, только когда лишаемся их. Теперь уже насовсем.

Зато сейчас, зайдя по дороге в незнакомый храм, я могу терпеливо выслушать наставления старушки в лавке о том, кому, как и зачем молиться. Может быть, у нее тоже есть внук или внучка, которые далеко и которые пока не пришли к Богу, а у бабушки болит за них сердце. И даже если у нее нет внуков, я чувствую к ней нежность потому, что она могла бы быть и моей бабушкой. Надеюсь, что этот урок, преподанный моей бабулей, я запомню на всю жизнь.

Фото Елены Елеевой