Я из Воронежа. До поступления в семинарию, еще учась в университете, часто приезжал в Троице-Сергиеву Лавру, гостил у знакомых монахов, посещал семинарию и готовился к вступительным экзаменам.
Самое сложное было решиться поступать. Дело в том, что я с отличием окончил университет, меня без экзаменов брали в аспирантуру и, в общем, вся моя жизнь была понятна. А в семинарию еще не известно - поступишь или нет; если не поступишь – в армию. Может быть, сначала пойти в аспирантуру, а потом в семинарию? В общем, нужно было решаться.
Родственники и знакомые в один голос говорили, что надо выбирать аспирантуру. И только друзья, с которыми я учился в университете, узнав, что я сомневаюсь насчет семинарии, сказали: «Ну вот, одним семинаристом стало меньше».
Эти слова стали судьбоносными, и я решил поступать. Через месяц после поступления ко мне приехала мама. Она удивилась, как у нас все замечательно устроено, какие прекрасные люди и сказала: «В стране коммунизм строили, строили, а здесь он существует». Вернувшись домой, она исповедалась священнику, что не была «за» мое поступление в семинарию.
Недели за две до вступительных экзаменов в Московскую духовную семинарию я был на Бородинском поле в Спасо-Бородинском монастыре и так получилось, что в это же время туда приехал отец Илий из Оптиной Пустыни. Я совершенно не знал о том, что это за священник, а выглядел он так скромно, что я решил, что это какой-то простой батюшка из какой-нибудь дальней деревни.
Как-то вечером мы с ним гуляли по одной дорожке, он в одну сторону, я – в другую. А я приехал с одним очень достойным и высокопоставленным лаврским архимандритом, и ходил такой весь из себя важный. И вот прохаживаюсь я по этой дорожке и думаю: «Нехорошо как-то получается, надо бы взять у батюшки благословение». Подошел, благословился, и говорю: «А Вы, батюшка, откуда?» - Да с Оптиной.
И я решил что, наверное, в монастыре он самый последний. Он спросил про меня, а потом поинтересовался: «Что Вы думаете о Вашем будущем? Монашеская жизнь или семейная?» - Да рано мне еще… - «Правильно-правильно! На последнем курсе Академии и определитесь!». То есть я еще даже не поступил в семинарию, а он уже так сказал. Уже потом я узнал, что это был отец Илий, духовник Оптинского монастыря. И ведь действительно, женился я на последнем курсе Академии.
Помню, когда поступал в Академию, думал: «Поступлю или нет? Ошибся батюшка или верно сказал?»
А еще на Бородинском поле мы ездили в храм, который видел Бородинское сражение, и так получилось, что я ехал в одной машине с отцом Илием. Когда мы приехали, служащему там священнику он меня представил так: «Семинарист Алексий», будто бы мое поступление в семинарию было уже свершившимся событием.
Когда поступали, жили в спартанских условиях: спали на полу в восточной стене, где сейчас находится иконописное отделение. А тогда там только-только сделали ремонт, но абитуриентов было слишком много, и если бы ставили кровати, мы бы все просто не поместились и поэтому нам просто постелили матрасы.
Утром мы сдавали экзамены, вечером ходили на службы и исполняли всякие послушания, в частности, ровняли рельеф семинарского сада. В общем, работали на 100 процентов: утром - умом, во второй половине дня - руками. Конечно, время экзаменов было очень напряженное, но все понимали, что поступишь или нет, решает преподобный Сергий. Если он благословит, возьмет, то будешь учиться, будет тебе оказана такая великая честь, учиться и жить в Троице-Сергиевой Лавре.
С другими абитуриентами у нас сразу сложились хорошие отношения. С однокурсниками они сохраняются до сих пор. Мы созваниваемся, по мере возможности видимся друг с другом. Конечно, учиться было замечательно, потому что с разных уголков России в одном месте собрались разные и очень хорошие люди. У каждого человека, помимо прочих добрых качеств, есть какая-то особенная хорошая черта, которой удивляешься. А когда вокруг все хорошие – это настоящее чудо и можно многому научиться. Рай, в том числе, место, где пребывают хорошие люди, и семинария в этом смысле - такой маленький образ Рая.
Что касается экзаменов. Их было много: по Новому и Ветхому Завету, Истории Церкви, литургике, чтению и пению, основному богословию. Некоторые экзамены объединяли, так что мы сдавали комиссии сразу несколько предметов. Случались на экзаменах и забавные случаи. Помню, нынешний Епископ Кемеровский и Новокузнецкий Аристарх, который тогда еще не был монахом и занимал должность старшего помощника инспектора, спрашивал меня: «Какими словами в Новом Завете рассказывается о Царстве Небесном? Что ожидает там человека?» Я несколько секунд молчал. «Оно вообще описывает жизнь будущего века?» Я, как бывалый студент, понимал, что если спрашивают, значит, говорит, но нельзя говорить «не могу вспомнить» и т.п. И бодро отвечаю: «Да, говорит». «И что?» Все что пришло в голову: «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание…». А он меня остановил: «Это в панихиде. А Писание-то что говорит?» И меня осенило – я вспомнил слова апостола Павла из Первого Послания к Коринфянам: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его». На что владыка сказал: «Ну вот видите! А Вы говорите, что Новый Завет описывает жизнь будущего века, Вы ошибались». И так все по-доброму, немного с иронией.
К последнему экзамену по пению я простудился и у меня заболело горло. По списку к прослушиванию я был ближе к концу, приблизительно четырехсотым. Принимали экзамен регенты хоров – игумен Никифор и иеромонах (ныне епископ, ректор СПБ духовной академии) Амвросий. После 2-3 нот сыгранных на рояле и повторенных мной, о. Амвросий высоко и очень громко спел: «Спаси, Г-о-осподи, люди твоя…» и попросил, чтобы я повторил. Я от волнения забыл про свое горло и попробовал спеть также громко и высоко… Более странной мелодии чем я исполнил, мне до сих пор не приходилось слышать. Экзаменаторы переглянулись и сказали: «Да-а. Спасибо, вы свободны». Сейчас пение не входит в состав экзаменов.
По милости Божией я поступил и очень благодарен Богу за те святые годы, которые провел в «большой келии» преподобного Сергия.
Вставить в блог
Поддержите нас!
