- Мне приходилось наблюдать в жизни вещи противоположные тем, о которых Вы говорили, – отход от Церкви людей религиозных в более молодом возрасте. Понятно, что, с одной стороны имеет место влияние социума, – большая часть общества вообще и интеллигенции, в частности, у нас настроена антиклерикально, а с другой стороны имеют место какие-то личностные процессы мне не вполне понятные.
- Если человек приходит на психотерапию для решения личных проблем, за два года его жизнь явно меняется. И он не может этого не видеть.
Если человек приходит в Церковь, у него первые полгода, может быть год, что-то меняется, а дальше – плато на протяжении очень длительного времени. Многие об этом говорят: все идет по-прежнему, религиозная жизнь превратилась в ритуал. Духовное развитие менее явно, чем развитие в других областях: в профессиональной и в других личных достижениях – если ты ходишь на психотерапию, если ты занимаешься какими-то боевыми искусствами или танцами – то получаешь очевидный результат, а здесь ты очевидного результата нет. У человека почти организмически, почти физиологически падает интерес к религиозной сфере, может возникнуть довольно много разочарований.
И естественно такой человек… мне не нравится выражение «отходит от Церкви» - он никуда не отходит – он верит в Бога, у него остаются, здравые моральные принципы и нормы, по которым он себя оценивает. Просто он перестает пытаться надеяться на то, что в Церкви он будет быстро духовно развиваться. Поэтому он может перестать в нее ходить, оставаясь искренно верующим человеком.
- Возможно, что не происходит осуществления мечтаний, возникающих при чтении святоотеческой литературы в период новоначалия. Например, что следование христианским добродетелям позволит проникнуть в логосы тварных вещей, а затем молитвенно взойти к общению с их Первоисточником.
- Да, и это идет на фоне того, что человек заметно меняется в других областях, и сравнительно с этим, очень мало меняется в духовной жизни. В плане религиозной практики он меняется гораздо медленней, чем в других областях. И потом – если уж мы говорим о среднем возрасте 30-40 лет – он же уже взрослый. Это не 20 лет, когда он ждет, что в логосы проникнет – вот кажется, что еще чуть-чуть, а все никак не проникает. Он очень четко понимает, что если он инвестирует свои силы, свою энергию, например, в то чтобы научиться танцевать – он будет через 2 года очень качественно танцевать вне зависимости от исходных данных. Он хорошо разберется, что происходит в его жизни профессиональной и личной, он лучше будет в них ориентироваться и более успешно делать выбор, если он будет ходить на психотерапию. Но за такой же срок он не начнет жить настолько качественной духовной жизнью, какой бы ему хотелось.
- Позволю себе, быть может, несколько наивный вопрос: в духовной жизни, в религиозной сфере должен быть какой-то рост, сравнимый с ростом в других областях, или это в принципе невозможно без перехода в иное качество, например, без принятия монашества?
- Приведу пример из педагогики хореографии. Ученик хорошо понимает, что он умеет делать, а чего не умеет. И, продолжая занятия, он освоит элементы, которые встроит в стиль своего танца и представляет, как будет выглядеть конечный результат.
А динамика религиозной жизни совершенно иная: человек живет ей годами и потом ему приходит мысль: ну и что? Ну хожу я в Церковь – и что? И непонятно, куда сделать дальнейший шаг. И непонятно, хочешь ли сделать ближайший шаг. Непонятно, что находится, в плане духовной жизни, в шаговой доступности, поэтому происходит разочарование, - я не про абсолютный рост, поскольку шкалы здесь совершенно разные, и процессы разные.
Скажем, в хореографии все время поддерживается интерес тем, что ты делаешь ближайший шаг и тебе открываются новые перспективы. А здесь человек, продолжая религиозную практику, разочаровывается от того, что ближайших перспектив он не видит.
- Интересный, и достаточно известный современный российский феномен: люди принявшие сан или монашество в молодости, в 30- 40 лет могут оставить прежний образ жизни и начинать жить жизнью вполне светской, хотя, казалось бы, для инока более доступно прослеживание динамики собственной духовной жизни.
- Много монастырей у нас было открыто после празднования тысячелетия Крещения Руси – это 1988 год, а сейчас 2011. Получается, не кризис среднего возраста, но что-то похожее. В монашество приходили люди пламенно верующие, на свой страх и риск читавшие свв. Отцов и пытавшиеся прочитанное практиковать. Их любимым святым был Паисий Величковский, который по книгам восстановил традицию. Они пытались восстановить традицию так же.
В современном монашестве, вероятно, не простроена дидактика, потому что для того, чтобы это произошло, нужно какое-то время. Точно так же в любой сфере – возьмем светское образование. Новые институты плохи тем, что у них нет школы, соответственно, учебный процесс дидактически и методически не простроен. Там могут быть замечательные преподаватели, и, - плохой уровень обучения, потому что нет традиции. В современном монашестве, я думаю, происходят похожие процессы. Сначала это нивелируется молодежным энтузиазмом и верностью идеологии, - четким установкам о том как надо жить, о собственном месте в жизни. Но к середине жизни идеология проходит, а потом уже у человека появляется собственный опыт, собственный взгляд на вещи. В советское время многие люди были приверженцами коммунизма, а в постсоветское считали, что «умное делание» - это то, чем следует заниматьсявсем, в том числе и в миру, но дальше они начинают критически к этому относиться, просто потому, что в кризис среднего возраста мозг по-другому работает.
- Более прагматично?
- Да, но кроме того, к этому возрасту появляется громадный жизненный опыт. И важно соотнести то, что тебе говорят, то, что ты воспринял на уровне идей, и то, что у тебя получается на уровне опыта, - это еще один важный момент, связанный с кризисом середины жизни. Обнаруживается, что не все здесь так гладко, как представлялось раньше, те идеи, которые казались прекрасными, нереализованы. А то, что ты на самом деле в жизни делаешь, не имеет идеологического обоснования.
- Вы сейчас говорите о поколении, которое выросло «под звуки маршей», на советской идеологии, а потом на протестных настроениях усвоило иную картину мира, но при этом, не лишилось некоторой установки на идеологичность, в силу своего воспитания.
Приходилось ли Вам сталкиваться с тем, что у более молодых людей, - лет 20-30-ти, - возникает религиозный кризис по прошествии определенного времени нахождения в Церкви? Я сейчас говорю о другом поколении, нежели то, у которого было принято все пять томов «Добротолюбия» давать друг другу на ночь почитать.
- Первое, что бросается в глаза: более молодые верующие, как правило, менее глубоко копают. Они часто воспитаны на чтении современных западных православных богословов, и когда им говорят про исихазм, или даже про более простые вещи, как практику поста в Церкви, они отвечают: «Для меня это пока сложно».
Это поколение менее идеологично, в том смысле, что за идею оно не готово резко менять свою жизнь. Они идут более осторожно и более спокойно, сообразуясь с собственным опытом и собственными желаниями.
Тем не менее, я думаю, что религиозный кризис они переживают схожим образом. Как бы спокойно ты не шел, все равно есть некоторые представления, некоторый идеал, к которому ты стремишься. Например, представление о том, что для христианского сообщества свойственен некоторый идеал отношений. Или идеализированное представление о духовенстве.
И когда они сталкиваются с тем, что священники не такие, как им представлялось, что воцерковленные христиане живут по-другому, чем им представлялось, что их отношения друг с другом часто оказываются еще более сложными, чем в каких-то нехристианских сообществах, например, в профессиональных, - у людей все равно возникает разочарование и кризис. У них не возникает сомнений в христианском вероучении, но возникает большое разочарование в понимании того, что происходит в Церкви вокруг них. Они не понимают как найти поддержку и помощь среди своих единоверцев, как с ними общаться и как с ними жить. Они перестают возлагать серьезные надежды на то, на что надеялись в начале своего религиозного пути, - на пастырское окормление и общинную жизнь.
- Возможно, в частности, потому что в отличие от протестантов, которые значительную часть свободных средств тратят на работу с людьми, - и затраты возвращаются к ним сторицей, - в Русской православной церкви такой традиции нет.
У нас получается достаточно парадоксальная разговор. Мы выяснили, что кризис среднего возраста как кризис целеполагания, может привести как к религиозности, так и наоборот.
- Так и к утрате прежней религиозности, совершенно верно. Действительно, что касается работы с людьми, я бы сказал – инвестиций в людей, которые ходят в Церковь – с этим у нас довольно слабо.
В период моей работы в наркологической клинике, когда я лечил, преимущественно, алкоголиков, мне приходилось видеть, что протестанты работают в этом направлении достаточно давно и весьма успешно, - создают общины, реабилитационные лагеря, реабилитационные центры, работают амбулаторно. они построили социальную сеть – реальную, а не виртуальную, где люди выздоравливают.
У нас это происходит по-другому, - я сам это видел, - потому что священник понимает, что ему нужно выполнять установки «Социальной концепции Русской православной церкви», например, идти в больницы. Он идет в наркологическую клинику с крестом, кропит больных святой водой и говорит о том, как с Богом жить хорошо. На него смотрят странно. Он идет один раз, второй, - в третий раз у него уже нет прежней убедительности. Вот и все! По уровню и простроенности работы с людьми, у нас все по-другому. Почему так происходит? – вот очень интересный вопрос!
И еще один очень важный момент. Кризис переживается настолько успешно, насколько среда помогает человеку преодолеть этот кризис. В традиционных обществах – например, в примитивных островных культурах – вообще нет возрастных кризисов. Потому что такая культура направлена, в том числе на то, чтобы сложные моменты в жизни прояснить для человека в форме обрядов, в форме ритуалов, чтобы в русле традиции он видел, как относятся к подобным явленим в родительской семье и сам так же делал. И кризисов там нет. Нет ни подросткового кризиса, ни кризиса среднего возраста, потому что традиционная культура берет на себя заботу об этих людях.
Когда культура перестает быть поддерживающей, вот тогда и начинаются психологические проблемы. И чем культура менее поддерживающая, тем сильнее и драматичнее переживается кризис.
Вставить в блог
Поддержите нас!
