Неизбытый дыбокрылонтай

И было над чем! Николай Крыленко, член Верховного трибунала, арестовал за должностные преступления народного комиссара по военным и морским делам Павла Дыбенко. Но за Дыбенко поручилась его тогдашняя сожительница Александра Коллонтай. Будучи освобожден, Дыбенко сбежал вместе с Коллонтай (как упоминает Тэффи – оба переодевались крестьянской четой). Затем был арестован в Самаре, судим и полностью оправдан. Но за что судим и в чем оправдан?

Дадим опять слово талантливому сатирику. «Дыбенко инкриминируется бегство из Нарвы, – Пишет Надежда Александровна. – Но ведь мы же читали (или это была шутка?) инструкцию не то наштаверха, не то штановерха о том, что «нужно избегать в немцев стрелять». И это было как раз, когда немцы наступали. А так как, наступая, немцы, наверно, стреляли, то и было вполне целесообразно уйти из Нарвы пораньше, подальше от греха. Дыбенко так и сделал. А что он удрал раньше всех, то ведь, поскольку я понимаю, комиссару и надлежит шествовать всегда во главе отряда».

Несомненно, в те дни Тэффи еще не знала (не сумела бы обойти молчанием) о главном подвиге Дыбенки: спасении от наступавших немцев цистерны спирта, к каковой большевики прикладывались под стук вагонных колес до самой столицы (закуску «реквизировали» по дороге).

А германцы шли… Как они шли! Двинск был занят отрядом, численность которого составляла менее 100 человек. Псков был занят одними мотоциклистами. Скорость продвижения немцев доходила до 50 километров в сутки. Так маршируют на параде.

Разложенная, позабывшая о дисциплине и воинской чести армия знай бежала. Солдаты штурмом брали перегруженные поезда.

Кончилось все это, как известно, «похабным миром».

Ох, не подозревала Надежда Александровна, что сюжет ее горького фельетона станет базой «всенародного праздника».

В 1923 году этот праздник уже с размахом праздновался по инициативе Льва Троцкого (Лейбы Бронштейна). В это время речь идет еще только о том, что в этот день была якобы «сформирована первая красноармейская часть». Расхождения есть уже и тут: то ли в этот день рабочие бодро записывались в Красную армию, то ли уже участвовали в боях на Северо-западном направлении (то и другое вместе никак не сопрягается, новые войска нужно на фронт как минимум доставить). Понятно, что говорить о победах тогда не было возможности: слишком живым представал конфузный дыбокрылонтай в глазах современников.

Но в 30-е – 40-е годы, уже не Троцким-Бронштейном, а Сталиным-Джугашвили были сочинены уже и «победы» над немцами. «Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на революционный Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма стал днем юбилея молодой Красной Армии», — так утверждает тогдашняя пропаганда.

Тем не менее, много интереснее для нас, пожалуй, установление Бронштейна. Джугашвили, утверждающий небывшие победы, выступает всего лишь продолжателем дела Бронштейна и Ульянова, каковым и является, если слущить с него шелуху новодельных мифов о якобы заботе об именно русском народе.

Из чего, спрашивается, взята была дата, к которой не привязано даже крошечного факта? Не проще ли было большевикам взять день, который можно хоть как-то исторически притянуть к смыслу объявленного праздника? Зачем надо было даже подпись Ульянова на декрете об основании Красной армии подделывать, ведь различье в трех неделях? Отчего бы не праздновать настоящий день основания?

А вот этого мы, скорее всего, никогда не узнаем. Это какие-то игры «посвященных», вхожих в большевицкие верхи, разъеденные о ту пору самым низкопошибным и смехотворным (опять же – сквозь наши слезы) оккультизмом. Действительно можно предположить, что мы имеем дело с бинером – двойным мужско-женским праздником: 23 февраля – 8 марта. «Янь» и «инь». А может статься, и по другому. Намеки, понятные исключительно участникам эзотерического капустника, давно сделались тайной.

Но от них осталась данность. Мы празднуем то, не знаем что. И, к гадалке не ходи, мы празднуем какую-нибудь гадость.

Я намеренно пишу сейчас нелицеприятно, быть может, задевая чувства тех, для кого 23 февраля связано с «семейными традициями». Но какие бы замечательные пироги ни пекла чья-то мама в этот день, исходная суть дня не меняется. Это день защитника, который драпал. Карабкался на крыши вагонов, разбивал прикладами окна купе, лишь бы забраться внутрь. Это день палача Дыбенки, удиравшего с цистерной спирта. И ни один сторонник 23 февраля (уже в 2002 году объявленного еще и выходным днем) не посмеет сегодня опровергнуть этих фактов.

Живем по лжи, прикрытой пирогами и семейно-товарищескими застольями.

Что, в великой истории России нет дня настоящего Защитника Отечества? Вот так, с больших букв? Нет Куликовской битвы в ее великом этнообразующем значении, Куликовской битвы, с благословившим ее святым преподобным Сергием Радонежским? Нет Бородина, пожравшего цвет нации, но обессилившего и Бонапарта, который, не помешай русские, еще долго заливал бы кровью всю Европу ради своего маниакального честолюбия?

Великие наши битвы и великих Защитников Отечества можно часами перечислять!

Но весь мы постсоветский период живем по катастрофически ошибочному принципу: покуда дурные фигуры и дурные символы имеют своих поклонников, их надо сохранять, дабы «никого не обидеть». В результате обижены все, а целостной национальной идеологии нет.

Дыбокрылонтай продолжается.