Язык птиц

В фильме П. Пазолини «О птицах больших и малых» есть одна примечательная сцена. Двое францисканских монахов посланы обращать воробьев в христианство. Сначала проповедники пытаются объясниться с птичками с помощью чириканья — у них это не получается. После долгих раздумий незадачливые миссионеры догадываются, что воробьи разговаривают друг с другом не с помощью звуков, а с помощью прыжков, и сами начинают выделывать забавные коленца, подражая поведению своих «пасомых». Птицы их понимают. Мы, к счастью, имеем дело с людьми, и нам не надо прибегать к жанру пантомимы. Однако и любой человек, обращающийся к себе подобным, рискует оказаться в роли этих францисканцев, показавшихся бы добропорядочным зрителям нелепыми шутами, хотя, на самом деле, они лишь говорили на языке, понятном их собеседникам. С человеческими языками все бывает еще сложнее: люди, даже изъясняющиеся на одном языке, могут вкладывать в слова самые разные значения, а иногда настолько привыкли к своей манере выражаться, что любой текст, выходящий за рамки их словесных штампов, воспринимается непозволительная вольность, чуть ли не как кощунство.

С другой стороны, и те, кто пишет, зачастую забывают, что перед ними тоже люди, обращаясь к ним, как к дрессированным животным, на сознательно примитивном языке, и думая, что читатель может проглотить только заведомо низке и пошлые мысли. Надеемся, что «Татьянину дню» удавалось (может быть, не всегда) избежать этих двух крайностей: псевдоблагочестивых штампов, с одной, и неуместных кривляний, с другой стороны.

Этот номер в несколько большей степени, чем обычно, будет посвящен истории, а не современности. Также он будет несколько более резким. Впрочем, резкость тех или иных мнений будут отчасти уравновешиваться резкостью мнений им противоположных. В любом случае, заранее приносим прощение, если кого-то обидим.