«Я же мусульманин, зачем мне Православие?»

Лет десять назад город Карабаш Челябинской области приобрел общероссийскую известность: социальная реклама РТР сообщила, что, по данным Гринпис, это самое грязное место на Земле. На фоне зловеще-мертвенного пейзажа б кольце лысых гор, черных шлаковых отвалов и грязевых водоемов, б ржавых разводах с торчащими остовами деревьев, из высоких кирпичных труб валит плотный серый дым. Облупленные здания отражаются в неподвижной глади маленького мертвого пруда.

В Карабаш я езжу с раннего детства: когда-то - на каникулы к бабушке. теперь - на дачу к родителям. Два шла назад в моем привычном маршруте «вокзал - озеро Увильды -вокзал» появилось отклонение -•-л. Пролетарская, храм свт. Николая Чудотворца». Две больших деревянных избы под крышей с куполами. Звонница, деревянный дом причта. На воротах, рядом с расписанием служб, - листок с мобильным телефоном настоятеля храма, о. Серафима Гимадеева.

Отец Серафим, а до крещения Омир Гафурович, - татарин, родился и вырос в Таджикистане. В 1992 г. уехал учиться на Урал: с распадом Союза в республике началась война. Так, в 17 лет «маменькин сыночек» и «любимчик семьи» остался один в г. Красноуфимске. И... пошел в местную библиотеку («Я ведь человек некомпанейский»). Читал все подряд: «Путь к себе», книги по оккультизму, эзотерические журналы. А потом в журнале «Смена» наткнулся на «Сына человеческого» о. Александра Меня - цитаты из Евангелия в этом сочинении все перевернули в его душе. Вот как об этом говорит он сам: «Читаю и не могу понять, что со мной происходит - так мне было хорошо! Два раза прочитаю отрывок из Евангелия и останавливаюсь, не могу насытиться. Такая жадность появилась: я постоянно ходил в библиотеку для того, чтобы почитать о. Александра, т. е. Евангелие. Прочитал и решил: все, буду креститься».

В то время о. Серафим учился в деревне Озерки в колледже на пчеловода. Отучившись два года, приехал в Катав-Ивановск и начал ходить в церковь, хотя был еще некрещеным - долго одолевали сомнения: «Ведь я же мусульманин, зачем мне Православие? А не предатель ли я?».

- У меня был конфликт в душе. Тогда я уже начал тянуться ко Христу: Рождество Христово по телевизору увидел, батюшку - родным мне

это показалось, своим. «Владыка», имена... Так мне было приятно! На Рождество, не будучи крещеным, из татарской семьи, я поставил свечку на подоконник - как знак того, что в этом доме ждут гостей. Моя племянница ее погасила. Я расстроился: «Сегодня такой Праздник! Пусть горит. Не ты зажигала, не ты должна потушить». Мы с ней маленько поссорились. И вот мне тетя, когда я уже начал читать Псалтирь (в газете нашел, в «Аргументах и фактах»; даже выучил 1-ый псалом), сказала: «Ой, Омир, Омир! Какой ты все-таки глупенький. Ведь это не наш Бог - у нас ведь Аллах, ты пойми! Зачем ты Христу веришь?» Я промолчал, но на меня напал такой страх! Она сказала: «Зачем ты предаешь? У нас свой Бог». И тогда у меня возникли сомнения. А желание покреститься было таким сильным - я по-другому не мог и не понимал. Главное, боялся, чтобы мой поступок не был против Бога. Просто против Бога.

Вот тогда и случилось чудо. «А как иначе это назвать? Я духовнику рассказывал про то, что было... Это же факт, не воображение», - размышляет о. Серафим.

- Когда я, еще некрещеный, жил в деревне Озерки, пока учился на пчеловода, я все время читал Библию и Псалтирь. Мне так нравилось, особенно Псалтирь Давида. Прямо на сердце бальзам мне. И, с одной стороны, радость была духовная, но и тоска душевная по родине: мама и папа там, я уже год без них жил. Впереди самостоятельная жизнь, а я ни к чему не приучен: раньше я как принц - все жили для меня, все самое хорошее мне. И вот как-то в одну из ночей я, прочитав молитву, лег (в то время я уже читал утреннее и вечернее правило) и вижу сон и не сон, а как бы явление - уже под утро, часов в пять -лик Богородицы, белый, .светящийся, такой яркий, и лик Спасителя -прямо на меня смотрит. И свет: такой сильный-сильный, яркий свет.

Я как бы сквозь веки их вижу, с закрытыми глазами: лик Богородицы и лик Спасителя. Открываю глаза -то же самое. Потом все исчезло, а зайчик от этого света остался у меня, куда бы я ни посмотрел... Я сел, а лик-то передо мной, и не могу понять: что это такое? Прямо чудо. Смотрю на печку, черную, голландскую, - и на ней лик, как бы свечение сильное. Потом на стенку смотрю побеленную, а оно белее стены. Я думаю: к чему бы это? Все, пойду креститься. Побежал в часовню, еще не зная, будут крестить, не будут. Далеко, километров 30-50 от города.

Я задумался: как же я, пешком пойду что ли? Если уеду, обратно тяжело приехать будет (денег-то не было).

И все, лукавый меня по дороге искусил: правильно ли ты делаешь? Помню, я такой расстроенный был и уже по дороге к храму вернулся обратно в сомнениях. А год спустя покрестился ближе к празднику Серафима Саровского в Катав-Ивановске.

Родственники будущего батюшку поначалу осуждали: зачем читаешь христианские книги, ты же мусульманин! Сейчас с материнской стороны половина приняли Православие. Мать покрестилась за четыре дня до смерти. До того прочитала Евангелие, Псалтирь, о. Серафим читал ей православные молитвы. Отца крестить не спешит - надо, чтобы человек с крещением сам был готов изменить всю свою жизнь.

Мы сидим на кухне, пьем чай. Телефон о. Серафима звонит не переставая, как у доктора Айболита: на сегодняшний день он покрестил уже свыше 300 татар и башкир, и не только они сами, но и их родственники, узнав о татарском батюшке, звонят посоветоваться или испросить благословения.

- Я ведь раньше и алтарничал, и у батюшки на всех поручениях, и поваром. Пел на клиросе, сторожем был, вел воскресную школу. А потом меня рукоположили в дьякона, затем в священника - я уже 8 лет у престола служу. В Карабаше уже 5-ый год.

- А раньше Вы где служили?

- В Челябинске дьяконом. Когда стал батюшкой, был настоятелем в Сыростане, в Миассе. А сюда меня уже владыка направил, я приехал как раз на Николая Чудотворца. Здесь никто долго не задерживался: год, два года максимум. Приход маленький, да и денег мало. Я вот 5-ый год, меня все почти знают, - я как Майкл Джексон.

(Я гляжу в недоумении...)

- В Челябинске таксисты, когда меня видят, останавливаются: «О-о, батюшка!» Даже когда в светской одежде хожу, чтобы никто не узнал, думаю: без бороды - что с меня взять, какой из меня батюшка?.. Нет ведь, узнают.

Мне интересно, почему молодой человек, имея такую потребность веры в душе, в поисках Бога обратился не к культурно близкой, окружавшей с детства мусульманской традиции, а к Православию?

- А в детстве я не искал! Как-то все в доме хорошо было, благополучно - исканий Бога не было... У нас, у таджиков было другое понимание греха (грех называется «убол»): хлеб бросить на землю, не поздороваться с пожилым человеком, со старшим - это было большим неуваже-н и е м . Кроме того, я не был посвященным, не был настоящим мусульманином. Хотя и татарин, но белокожий. Когда я учился в школе, таджикские дети нас называли «хаарум» - «нечестивый». Такое напряжение я ощущал всегда, пока жил там.

- Как Вы думаете, почему современные террористические группировки мусульманские?

- Наверное, национальная черта, южная, кавказская... Это отчасти связано с религией, отчасти - с национальностью: посмотрите в Израиле на православных арабов - они открыто проповедуют, кричат о Православии. Мне кажется, это их кровная черта, как и многодетность (по 11 детей в семье) - так принято, уклад жизни у них особый. Ислам хорошо накладывается на национальный характер. Я думаю, если бы у русских была мусульманская вера, мы все равно так бы к другим не относились.

Знаете, у нас много татар и башкир. здесь два муллы, и меня поначалу называли предателем. Даже если человек не ходил в мечеть и не был обрезан, но он ушел в Церковь или что-то сделал, противоречащее мусульманским нормам, его осудят т:чно. Не глядя на то, мусульманин ты или не мусульманин - татарин или башкир. Когда я с муллой говорил - у нас был разговор о вере - Бог один, Аллах и Господь - это одно и то же». А как узнал, что я татарин - по моему отчеству - то, сказывая на мою рясу, говорит: Я вот этого бы не одел; вы не на травильном пути, молодой чело-зек. Этого бы я никогда не сделал. Нот это я осуждаю». Мне кажется, здесь еще ревность национальная. Поэтому я и говорю: и религия,  национальность - все вместе.

У нас в Карабаше общая беда - сектантство, и от сект страдают не только русские, православные, но и мусульмане - татары и башкиры. Вот пятидесятники уже несколько мусульман обратили. Я поехал с мусульманской общиной познакомиться, какой-то контакт найти: сети мусульманство поднимет голос против сектантства - это будет плюс: мусульмане - люди дружные. Им только идею дай. Я рад, что они так как нужно живут. Но переживаю, почему у русских такого нет? Не знаю...

- Батюшка, а те татары и башкиры, которых Вы покрестили, последовали Вашему примеру?

- Нет, многие с русскими связаны, у кого мужья, у кого жены русские. Потом сами по себе семьи доложены к Православию как к миролюбивой религии: они чувствовали в исламе отношение радикальное, например к соблюдению обрядов, какую-то несвободу. Люди, живущие в России, привыкли к своему ритму жизни, своим традициям, а это все с Православием обычно связано. Я судью крестил, за месяц до смерти, башкира, он говорит: «Знаешь, мне вообще легче Православие принять, чем мусульманство. Я и в русской школе учился, и с русскими общаюсь, свой язык не знаю. Я обрусевший башкир». И что интересно, башкиры по-другому относятся к Крещению. Русский опускает руки в купель - хихикает. Девушки слушают проповедь нога на ноге - как у себя дома. А посмотри на башкир и татар - какое внутреннее благоговение! Сознательная перемена веры!

Кстати, я ведь пчеловод. О пчелах знаете что-нибудь? Возьмем пчел среднерусских, башкирских и кавказских. Среднерусские морозоустойчивые, плодоносные - действительно сильные пчелы. Но злые. Чтобы дымарем их выгнать, требуется много усилий. И они ждут: как только дым уйдет, они могут напасть и ужалить. А башкирские пчелы или кавказские не такие морозоустойчивые, не такие плодоносные, но добрые. Их выдул, они улетают, а ты бери мед - они потом заново прилетят. И не так жалят. Вот так же и с нацией башкирской.

Как и во всяком провинциальном городе, в Карабаше основные проблемы - это высокая сектантская активность и малое количество воцерковленных людей. Храм находится далеко и от центра, и от современного микрорайона, а потому - .молодежи и людей среднего возраста на службах почти нет. Большинство приходит в церковь на Крещение и отпевание, приносят детей на воскресную литургию. Каждый раз во время таинства о. Серафим объясняет, когда и каким образом правильно осенять себя крестным знамением, напоминает, что нужно кланяться во время каждения, не отвлекаться во время самых важных молитв.

- У нас здесь все крещеные, православные, но... Встречаешь каждый раз: Ты почему в храм не ходишь?» - «Времени нет, батюшка, простите, пожалуйста!» И все. Я где-нибудь увижу человека, подхожу, он (а я молчу еще): «Батюшка, знаю! Нет мне оправданий!»

О. Серафим не унывает и надеется на лучшее: «Весной будем новую церковь в центре города строить, не церковь даже - небольшой соборик. Тогда и люди будут больше в храм ходить».

Мы расстаемся: о. Серафиму уже давно пора спешить на требы, мне - собирать вещи и лететь в Москву. Выезжая из Карабаша через арку не 'то газовой, не то какой другой трубы, я увидела в проеме самую высокую из окружающих Карабаш гор - Лысуху, а на ее вершине такой крошечный с земли двенадцатиметровый деревянный крест. «У нас в городе есть здоровые православные силы».